В художественной речи диалектизмы выполняют важные стилистические функции: помогают передать местный колорит, специфику быта, культуры; особенности речи героев, наконец, диалектная лексика может быть источником речевой экспрессии и средством сатирической окраски.
Использование диалектизмов в русской художественной литературе имеет свою историю. Поэтика XVIII в. допускала диалектную лексику только в низкие жанры, главным образом в комедии; диалектизмы были отличительной особенностью нелитературной, преимущественно крестьянской речи персонажей. При этом часто в речи одного героя смешивались диалектные черты различных говоров. Писатели-сентименталисты, предубежденные против грубого, «мужицкого» языка, ограждали свой слог от диалектной лексики. Интерес к диалектизмам был вызван стремлением писателей-реалистов правдиво отразить жизнь народа, передать «простонародный» колорит. К диалектным источникам обращались И.А. Крылов, А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, Н.А. Некрасов, И.С. Тургенев, Л.Н. Толстой и др. У Тургенева, например, часто встречаются слова из орловского и тульского говоров (большак, гуторить, понева, зелье, волна, лекарка, бучило и др.). Писатели XIX в. использовали диалектизмы, которые отвечали их эстетическим установкам. Стилистически могло быть оправдано и обращение к сниженной диалектной лексике. Например: Как нарочно, мужички встречались все обтерханные (И.С. Тургенев) - здесь диалектизм с отрицательной эмоционально-экспрессивной окраской в контексте сочетается с другой сниженной лексикой (ракиты стояли, как нищие в лохмотьях; крестьяне ехали на плохих клячонках).
А) Кухонная посуда
Простой язык - избегайте слов наполнителя. Вы можете сказать что-то простое, но вы можете просто сказать это. «Я бы подумал, что это довольно сложно». Первым улучшением понятного языка является «Я думаю, что это лучше». Он становится еще сильнее, если вы ничего не инициируете. Просто скажи: «Это лучше!».
В своей речи не используйте общие слова наполнителя, лишние союзы и пластификаторы, такие как «всего», «меньше», «включая», «просто», «предвидеть», «останавливать», «во всяком случае», «действительно» и «действительно». «все», «здесь» и т.д. но говорить напрямую.
Следует различать, с одной стороны, «цитатное» употребление диалектизмов, когда они присутствуют в контексте как иностилевой элемент, и, с другой стороны, использование их на равных правах с лексикой литературного языка, с которой диалектизмы стилистически должны слиться. При «цитатном» употреблении диалектизмов важно знать меру, помнить о том, что язык произведения должен быть понятен читателю. Например: Все вечера, а то и ночи сидят [ребята] у огончиков, говоря по-местному, да пекут опалихи, то есть картошку (В.Ф. Абрамова) - такое употребление диалектизмов стилистически оправдано. При оценке эстетического значения диалектной лексики следует исходить из ее внутренней мотивированности и органичности в контексте. Само по себе присутствие диалектизмов еще не может свидетельствовать о реалистическом отражении местного колорита. Как справедливо подчеркивал А.М. Горький, «быт нужно в фундамент укладывать, а не на фасад налеплять. Местный колорит - не в употреблении словечек: тайга, заимка, шаньга - он должен из нутра выпирать».
Избегайте «инфинитивного присутствия», такого как «пересекающийся», «резкий», «возникающий», «появляющийся», «возникающий» и т.д. Это звучит властно и указывает на то, что говорящий владеет немецким языком. Используйте слова действия, чтобы сделать вашу аудиторию более вовлеченной в процесс. «Пересекая дорогу» становится «Две дороги пересекаются».
Говоря, ничего не говоря. Мы должны идти в массы, учиться у масс, обобщать их опыт и извлекать еще лучшие, более убедительные истины и методы, тогда мы должны вернуть их в массы, чтобы массы призывали к их реализации и проблемам Решите массы, чтобы принести им освобождение и счастье.
Более сложной проблемой является использование диалектизмов наравне с литературной лексикой. В этом случае увлечение диалектизмами может привести к засорению языка произведения. Например: Все вабит, привораживает; Плавал одаль белозор; Склон с прикрутицей муравится - такое введение диалектизмов затемняет смысл. При определении эстетической ценности диалектизмов в художественной речи следует учитывать, какие слова выбирает автор. Исходя из требования доступности, понятности текста, обычно отмечают как доказательство мастерства писателя употребление таких диалектизмов, которые не требуют дополнительных разъяснений и понятны в контексте. В результате такого подхода нередко диалектизмы, получившие распространение в художественной литературе, становятся «общерусскими», утратив связь с конкретным народным говором.
Решающим для этого является то, что ему не хватает характеристики организации. Кроме того, существует большое количество отдельных личностей, которые не чувствуют себя в достаточной мере представленным популярным представлением. Представители внепарламентской оппозиции обычно являются профессорами, писателями, пасторами, студентами или профсоюзными лидерами. Тем не менее, в письменных заявлениях этих ассоциаций и отдельных личностей, которые считают себя принадлежащими к этой оппозиции, существует ряд сходств, особенно в лексике.
Этот словарный запас - некоторые ключевые слова внепарламентской оппозиции будут рассмотрены более подробно позже - получает самую яркую критику от друзей и врагов. Предположение, выраженное в связи с этим, заключается в том, что реализация «зависимости от заработной платы и зарплаты», вероятно, нежелательна, так легко понять. Кто, спрашивает, понимает язык левых учеников?
Писатели должны выходить за рамки «междиалектной» лексики и стремиться к нестандартному использованию диалектизмов. Примером творческого решения этой задачи может быть проза В.М. Шукшина. В его произведениях нет непонятных диалектных слов, но речь героев всегда самобытна, народна. Например, яркая экспрессия отличает диалектизмы в рассказе «Как помирал старик»:
Вопросы для подготовки к промежуточной аттестации
Это вовсе не значит, что «левые» ученики этого не заметили. Управление работой - Студенческий контроль. Может использовать его для распространения своего спроса на совместное определение. - Что означает «совместное определение»? - Совместное определение означает, что несколько профсоюзных бонусов и некоторые из их карманных носителей из рабочей силы выхватывают посты из наблюдательного совета. Они будут представлять свои интересы на посту, но не интересы рабочих. В их мягких креслах они будут чувствовать себя столь же возвышенными, как режиссеры, и только бесстыдно вспоминают свое происхождение.
Егор встал на припечек, подсунул руки под старика.
Держись мне за шею-то... Вот так! Легкий-то какой стал!..
Выхворался... (...)
Вечерком ишо зайду попроведаю. (...)
Не ешь, вот и слабость, - заметила старуха. - Может, зарубим курку - сварю бульону? Он ить скусный свеженькой-то... А? (...)
Не надо. И поисть не поем, а курку решим. (...)
Чтобы позволить им сидеть в своих мягких креслах и никогда не возвращаться в компанию, они будут очень послушны предпринимателям. Тот факт, что некоторые из бывших коллег имеют право голоса, предприниматели могут уйти от любого происходящего и сказать, что «рабочие» действительно определились. Рабочие тогда должны сказать себе, что они сами виноваты. Таким образом, их решимость решительно парализована. В то же время они показывают, что они имеют представление о бизнесе.
Таким образом, совместное определение является средством для предпринимателей и предателей скрыть классовые антагонизмы и вновь распространить ложь большой лодки, в которой мы все должны сидеть в ней. Несколько сомнительных проявляются пропаганда и экс.
Хоть счас-то не ерепенься!.. Одной уж ногой там стоит, а ишо шебаршит ково-то. (...) Да ты что уж, помираешь, что ли? Может, ишо оклемаисся.(...)
Агнюша, - с трудом сказал он, - прости меня... я маленько заполошный был...
Для современного языка художественной литературы широкое использование диалектизмов нехарактерно. Это обусловлено активизацией процесса растворения местных говоров в литературном русском языке, их сближения с ним. Этот процесс захватывает всю систему говора, но наиболее проницаемой оказывается лексика. При этом наблюдается сложная, многоступенчатая перестройка диалектной лексики: от сужения сферы употребления отдельных диалектизмов до полного их исчезновения из словаря говора в связи с изменением методов ведения сельского хозяйства, угасанием отдельных ремесел, заменой или исчезновением многих социально-бытовых реалий и тому подобное.
Конечно, есть также примеры высокоспециализированного языка, представленные в следующем отрывке, и на словарке которого сильно влияют социальные науки. Структура всех политических протестных движений недавнего прошлого была решена из послереволюционного истеблишмента, а также создания поздних капиталистических классовых обществ. Карл-Германн Флаш справедливо говорит: «Рациональное трезвость знает, что спасение не приходит к нам из Третьего мира». Но даже функция протеста за солидарность не подтверждает иллюзорных ожиданий; Если бы это было всего лишь выражением несущественной «солидарности настроений», как ее называл Маркузе, даже самая трезвая оценка ситуации не помогла бы: а именно, что объективно революционная ситуация в мировом масштабе в какой-то мере также усугубилась классовыми конфликтами поздних капиталистических странах, если речь идет о втором или третьем Вьетнаме.
«Быстрыми шагами прошел я длинную «площадь» кустов, взобрался на холм и, вместо ожиданной знакомой равнины (…) увидал совершенно другие, мне не известные места» (И. С. Тургенев, «Бежин луг»). Почему Тургенев взял слово «площадь» в кавычки? Таким образом он хотел подчеркнуть, что это слово в данном значении чуждо литературному языку. Откуда же заимствовал автор выделенное слово и что оно значит? Ответ находим в другом его рассказе. «В Орловской губернии последние леса и площадя исчезнут лет через пять…» - говорит Тургенев в «Хоре и Калиныче» и делает такое примечание: «Площадями» называются в Орловской губернии большие сплошные массы кустов».
Протест солидарности с социальными революциями Третьего мира является скорее практическим средством, в котором сознание современной современной истории конкретно конкретизирует с политическим требованием рассматривать настоящее и, следовательно, нынешнее общество как историческую проблему. Только на этом уровне сегодня может сформироваться историческое сознание в метрополиях, способное взрывать открытое одеяло господствующих отношений господства и свернутых процессов.
Конечно, эти пять фраз не вытекают из листовки, а из эссе, направленного на сравнительный анализ характеристик демагогической пропаганды против евреев в Третьем Рейхе и студентов в Федеративной Республике. Автор - ассистент и преподаватель философского семинара Франкфуртского университета.
Многие писатели, изображая деревенскую жизнь, используют слова и устойчивые словосочетания народного говора, распространенного в данной местности (территориального диалекта). Диалектные слова, употребляемые в составе литературной речи, называются диалектизмами.
Мы встречаем диалектизмы у А. С. Пушкина, И. С. Тургенева, Н. А. Некрасова, Л. Н. Толстого, В. А. Слепцова, Ф. М. Решетникова, А. П. Чехова, В. Г. Короленко, С. А. Есенина, М. М. Пришвина, М. А. Шолохова, В. М. Солоухина, И. В. Абрамова, В. И. Белова, В. М. Шукшина, В. Г. Распутина, В. П. Астафьева, А. А. Прокофьева, Н. М. Рубцова и многих других.
Разборчивость этого раздела страдает тем фактом, что он - без атипичности - из более крупного целого, с другой стороны, использует словарный запас, который понятен только политически заинтересованным и в то же время академически образованным. Что такое «постреволюционное истеблишмент», что означает «поздний капиталист», что такое «протест солидарности», что такое «солидарность настроений» и т.д. в принципе, мы не имеем здесь ничего другого, включая несколько сложную структуру предложения, чем в каждой научной работе.
Вопросы к экзамену по русской диалектологии
Некоторую информацию можно было бы ожидать от вопроса, почему левые ученики используют такой словарь лексики, который создает впечатление, что его вылавливают из темного города, где большой город разрешает свою грязь идти своим чередом. Например, интересное слово «дерьмо». В то же время фекальная взрывная лексика стала революционной манерой - невыносимой, потому что она используется точно так же, как одна справедливо борется с речевым узором истеблишмента, а именно с декоративным и невротическим.
Диалектные слова вводятся автором, прежде всего, для характеристики речи персонажа. Они указывают одновременно на социальное положение говорящего (обычно принадлежность к крестьянской среде) и его происхождение из определенной местности. «Кругом всё такие буераки, овраги, а в оврагах всё казюли водятся», - говорит у Тургенева мальчик Ильюша, употребляя орловское слово для обозначения змеи. Или у А. Я. Яшина: «Иду это я раз вдоль осеков, гляжу - что‑то шевеличча. Вдруг, думаю, заяч?» - рассказывает вологодский крестьянин. Здесь отражено неразличение ц и ч , присущее некоторым северным говорам, а также использовано местное слово «осек» - ограда из жердей или хвороста, отделяющая пастбище от сенокоса или селения.
Использование вульгарного языка - это когда-то совершенно безобидный дар. Использование очень живописного словаря, табу снова в последнее время, широко использовать Мартина Лютера не было нисколько не стыдно. Во-вторых, использование этого словарного запаса, и даже если оно стало модным среди мальчиков, конечно, все еще влияет на создание, для которого анализ Глейзера - прекрасный пример: он «неустроен». Вероятно, было бы лучше в целом говорить о глубокой невротической путанице общества в целом, чем о молодых людях, которые пытаются освободиться от лингвистической агрессивности, которая кажется необходимой.
Писатели, тонко чувствующие язык, не перегружают речь героев диалектными чертами, а несколькими штрихами передают её местный характер, вводя то отдельное слово, то свойственную говору фонетическую (звуковую), словообразовательную или грамматическую форму.
Часто писатели обращаются к таким местным словам, которые называют предметы, явления сельского быта и не имеют соответствий в литературном языке. Вспомним стихи Есенина, обращенные к матери: «Не ходи так часто на дорогу // В старомодном ветхом шушуне». Шушун - название женской одежды типа кофты, которую носили рязанские женщины. Подобные диалектизмы находим и у современных писателей. Например, у Распутина: «Из всего класса в чирках ходил только я». В Сибири чирки - кожаная легкая обувь обычно без голенищ, с опушкой и завязками. Употребление таких слов помогает более точно воспроизвести быт деревни. Писатели пользуются диалектными словами при изображении пейзажа, что придает описанию местный колорит. Так, В. Г. Короленко, рисуя суровый путь вниз по Лене, пишет: «По всей ширине её торчали в разных направлениях «торосья», которые сердитая быстрая река швыряла осенью друг на друга в борьбе со страшным сибирским морозом». И дальше: «Целую неделю я гляжу на полосу бледного неба меж высокими берегами, на белые склоны с траурной каймой, на «па́ди» (ущелья), таинственно выползающие откуда-то из тунгусских пустынь…»
Просто абсурдно полагать, что лексика молодых левых выступает против возможности общения для тех, кто хочет диалога. То, что понимается под «духовной мастурбацией», «репрессивной толерантностью» или даже «установлением» или «обучением», так трудно понять. Консервативный лагерь «образованных» должен защищать от предполагаемой непостижимости бородатой или мини-рубашечной молодежи своей усердно практикованной и совершенной алибизмы. Во-первых, молодой ученик, очевидно, стремится уменьшить свой академический стиль речи, когда он приводит к его неспособности понять его проблемы.
Причиной употребления диалектизма может быть также и его выразительность. Рисуя звук, который издают раздвигаемые камыши, И. С. Тургенев пишет: «…камыши… шуршали, как говорится у нас» (имеется в виду Орловская губерния). В наше время глагол «шуршать» - общеупотребительное слово литературного языка, современный читатель не догадался бы о его диалектном происхождении, если бы не это примечание писателя. Но для времени Тургенева это диалектизм, который привлек автора своим звукоподражательным характером.
Очевидно, что поиск правильного тона был признан необходимым компонентом работы по связям с общественностью. Во-вторых, политическая и научная работа слева использует узкоспециализированный научный словарь, который берется из области социологии, политологии, философии, психологии, и, конечно, социалист из «классической» литературы от Маркса до Адорно и Маркузе. Как и любой научный язык, этот язык является сложным, что является следствием сложности предмета. Нельзя игнорировать возможность того, что новый дифференцирующий лингвистический инвентарь будет сфальсифицирован в «жаргоне диалектики», особенно левые ученики.
С различием художественных задач связаны и разные способы подачи диалектизмов в авторской речи. Тургенев, Короленко обычно выделяют их и дают им объяснение. В их речи диалектизмы подобны инкрустации. У Белова, Распутина, Абрамова диалектные слова вводятся на равных правах с литературными. В их произведениях и те и другие сплетаются как разные нити в единой ткани. В этом отражается нерасторжимая связь этих авторов с их героями - людьми их родного края, о судьбах которого они пишут. Так диалектизмы помогают раскрыть идейное содержание произведения.
В-третьих, существует опасность того, что предполагаемая непостижимость языка левых ученых может быть выдвинута представителями учреждения как алиби в их нежелании участвовать в диалоге. В-четвертых, агрессивная лексика молодых левых переоценивается в той мере, в какой она используется. Это очевидно, потому что это предпочтительнее в коротких лозунгах и в «росписях», реже и в листочках, все методы, которые, кажется, привлекают много внимания. В лингвистическом использовании левых политических сообществ он играет очень незначительную роль, например, в необязательных повседневных беседах и в так называемых учебных пособиях, сидячих планах и т.д. его психологическая функция может быть реализована в глобальном масштабе, в результате чего она будет полезна только потом, затем спросите, почему вульгарный словарь используется открыто.
Литература, в том числе и художественная, служит одним из проводников диалектных слов в литературный язык. Мы это уже видели на примере глагола «шуршать». Вот еще пример. Слово «самодур», хорошо известное всем нам, вошло в литературный язык из комедий А. Н. Островского. В словарях того времени оно толковалось как «упрямец» и фигурировало с территориальными пометами: псков (ское), твер (ское), осташ (ковское).
Результат вряд ли позволит четко охарактеризовать заявление о молодых левых. Они, так сказать, «запахи» левых текстов, хотя между тем они также нашли много друзей среди политических оппонентов. Шлоз упоминает следующие ключевые слова, которые были охотно приняты: создание, установление, манипуляция, репрессивная толерантность, производственные отношения, производительные силы, трансформация, беспокойство. Он также упоминает сидеть-в, входить и преподавать. Теперь некоторые из этих слов следует соблюдать немного ближе.
Но сначала несколько слов к предполагаемому «сюжету в слове-тумане». Шлоц, цитируя Ленина, опасается, что он уже пересиливает, кто берет на себя язык противника. Как конкретно это имел в виду Ленин, остается открытым вопросом. В любом случае, Шлоз придерживался этой цитаты буквально, потому что он предупреждает «министров, мэров, парламентариев и государственных служащих» дополнить свой лексикон без критики из словаря повстанцев и антидемократов. Ну, это смелые слова, как политические, так и лингвистические.
Вхождение диалектизма в литературный (нормированный) язык - процесс длительный. Пополнение литературного языка за счет диалектной лексики продолжается в наше время.
